Татьяна Устинова. Саквояж со светлым будущим
… На подоконнике сидел серый дождик в мокром плаще, болтал ногами в резиновых ботах. От его болтания по подоконнику с гулким стуком рассыпались капли.
… На подоконнике сидел серый дождик в мокром плаще, болтал ногами в резиновых ботах. От его болтания по подоконнику с гулким стуком рассыпались капли.
Это единственная из моих книг, мораль которой я знаю. Не думаю, что эта мораль какая то удивительная, просто случилось так, что я ее знаю: мы как раз то, чем хотим казаться, и потому должны серьезно относиться к тому, чем хотим казаться.
Наступит время понять — поймёшь.
Кто помогает тебе строить хитроумные планы достижения твоей цели — тот, гораздо вероятнее, использует тебя как фигуру для собственных целей.
Обломову стало немного неловко от собственного промаха. Он быстро нашёл другой повод сделать Захара виноватым.
В потоке солнечных лучей его лицо светилось, волосы взлетали, а глаза чудесно мерцали, как утренние звезды.
Бекка достаточно насмотрелась на своих холостых друзей. Отношения у них всегда развивались по одному и тому же сценарию. Начиналось с восторгов по поводу того или той, с кем они недавно познакомились в баре, клубе, спортзале или где-нибудь ещё. Через какое-то время оказывалось, что это очередное «не то». Романтика сменялась скукой, страсть — истериками, желание быть рядом — готовностью убежать куда глаза глядят.
Жизнь — это лотерея, в которой видны только выигрыши…
Наверное, мое дыхание замерзнет, подумала я, наверное, оно повиснет в воздухе, будто клочок сахарной ваты.
Привычка для любви губительна.
Люди обожают справедливость, поэтому в мире разлита смертельная жестокость.
– Я всегда хотел знать, – горько проговорил Ипслор, – что в этом мире есть такого, из-за чего стоит жить? Смерть обдумал его вопрос и наконец ответил: – Кошки, кошки — это хорошо.
Ад — это другие люди. L’enfer, c’est les autres.
Смерть — ещё не конец… Смерть — по сути начало… И умирать — значит готовиться к новой жизни… А если так — то умирать не страшно…
Никогда заранее не угадаешь какой оборот могут принять события, ибо такова правда жизни. Стремишься к одному, уверенный как стрела, но перед тем, как достигаешь мишени, ветер неожиданно меняется и поворачивает тебя в другую сторону.
Если человек искренний и доведенный до отчаяния всей душой любит женщину, если он исписывает бумагу кровью своего сердца, если он пропитает эту женщину своей тоской, своей болью, своим стремлением к ней, если он никогда не отступится от нее, ей невозможно будет ему отказать. Самый невзрачный, самый немощный, самый незаслуживающий внимания мужчина должен победить, если он готов пожертвовать всем, всем до последней капли крови. Нет такой женщины, которая способна отвергнуть … Читать далее
Возбуждение — быстролётное искупление тела.
Ненависть — это не такая уж и важная штука. Ненависть не заразна. Она не распространяется. Можно ненавидеть человека — и точка. Но вот когда вы начинаете презирать, вы кончаете тем, что презираете весь мир.
Я влюблюсь в тебя завтра, ведь сегодня я с тобой еще не знаком.
Какой же дурой становится женщина, когда хочет ребенка! Какие же все бабы дуры. Стоит ей узнать, что она беременна, и готово дело, открываются шлюзы: любовь, любовь, любовь. И все, больше ее не заткнешь. Дуры.
Оттого, что дед в красной шубе дал тебе меч, ты ещё не стал героем.
Слабость — это не отсутствие силы. Слабость — это отсутствие доброты.
Я протянула тебе сокровище троллей, а оно обернулось засохшей листвой, и ты удивленно воззрился на мою довольную физиономию.
Говорят, что люди, живущие рядом с водопадом, не слышат шума воды.
Просто страдать. Тосковать по ней, рвать и опять склеивать фотографии, доказывать себе, что она не стоит его, обзывать всякими словами, презирать ее, обещать себе отомстить ей, колотить руками по столу, чувствовать себя брошенным, униженным, растоптанным. Случайно находить что-нибудь связанное с нею и в бешенстве уничтожать, а на другой день сожалеть, что ничего от нее не осталось. Неустанно убеждать себя, что она не была и никогда не станей достойной его, что он заслуживает … Читать далее
Каждый умирает в одиночку.
Мечты — прекрасная вещь. Мечтай.
Лишний раз я убедился, как легко овладеть истеричной толпой, как дешевы ее восторги, как жалки лавры ее руководителей и я не изменил себе и не пошел за ними.
Что же это за другой закон, более сильный, чем Божий закон? Это людское желание и злонравие, которое ни плетки, ни морской глубины, ни долгой болезни, ни несчастий, ни даже вечных мук не боится!
— Тогда я спросил хозяина, ради чего живут белые медведи? А он с улыбкой, словно понимая, о чём я, ответил мне вопросом: «Нимит, а мы ради чего живём?»