Алкей
Никакая стена не защитит город лучше человеческой храбрости.
Никакая стена не защитит город лучше человеческой храбрости.
Vogue, естественно, старается препарировать культуру. И разумеется, такой подход будет связан с эстетикой. Но это никогда не эстетика, оторванная от существа. Например, фильм Федора Бондарчука о войне, где нет ни одной женщины, а все мужчины замызганные, грязные и большинство из них будут убиты. Но если мы считаем, что этот фильм — событие для русского кино, достойное нашего освещения, мы сделаем это так, снимем это так, напишем про это так, что это кино будет звучать именно … Читать далее
Часто мы готовы назвать человека дураком только за то, что он не сочувствует нашим убеждениям.
Человек своим телом может так же лгать, как и словом, и весьма часто под приятною наружностью скрываются самые грубые чувственные наклонности и самые низкие душевные свойства.
Я люблю! Потревоженные птицы Взметнутся в перламутровое небо. Как же глупо молчать об этом, Ощущая себя Тебя частицей! Я люблю! Об улицы города Тысячекратно отразится, Срезонирует завистливое эхо. Так вот оно какое, сверхчувство, Охватившее сверхчеловека! Вызывайте скорую, пожарных, милицию! Хватайте, лечите, тушите… Слышите? Я ЛЮБЛЮ!!!!
Как непрочны слов дневные браки!
На заметку. Если к тебе пришли гости и ты поставил на стол хрен, тогда никто не сможет сказать, что у вас на столе ни хрена не было, а если ты поставишь хрен в нескольких видах, тогда можно сказать гостям: «Какого хрена вам еще нужно?»
Мы привыкаем, что кто-то живёт рядом, для нас становится нормой быть любимым кем-то, что о нас кто-то заботится постоянно и на него можно свалить все рутинные домашние дела! И кажется, что так будет всегда, но в том-то и дело, что всегда не бывает в нашем конечном мире. Можно так и не успеть научиться быть благодарным, а потом ненавидеть себя за то, что не целовал эти руки и глаза.
Я своими руками пощупал боеголовки и знаю, что никто их снимать не будет.
Надпись на зеркале: «Другие не лучше».
Я был ранен десять раз: пять раз на войне, пять раз при дворе. Все последние раны — смертельные.
В 70-е все хотели свалить из страны, а в нулевые все хотят свалить с планеты.
Он поцеловал меня так, словно пытался прочистить дренажную трубу.
Если не перестанешь повторять, что будет все хуже и хуже, у тебя есть все шансы попасть в пророки.
Только гений может стать достойным моего тела.
Чужая душа — потёмки, особенно если повернуться к ней задом.