За любое счастье приходится расплачиваться, нет такой истории, которая не кончилась бы плохо. Пишу об этом не с какой-то патетичностью, а просто так, хладнокровно, потому что всегда так думаю и потому что надо было об этом здесь сказать. Это ничуть не мешает мне впутываться в истории, но у меня всегда было убеждение, что у них будет мрачный конец, никогда мне еще не приходилось испытать счастья без того, что бы я не подумал о том, что произойдет после.
Ад — это другие люди. L’enfer, c’est les autres.
Эта мысль неверная. Будь она верной, она уже пришла бы кому-нибудь в голову.
Бывают дни, когда человек вселяет в меня ужас.
Открыв мир в слове, я долго принимал слово за мир.
История любой человеческой жизни есть история поражения.
Гордость моя была уязвлена: двадцать четыре часа я провел рядом с Томом, я его слушал, я с ним говорил и все это время был уверен, что мы с ним совершенно разные люди. А теперь мы стали похожи друг на друга, как близнецы, и только потому, что нам предстояло вместе подохнуть.
Мы никогда не должны вникать в бред больного.
Я всегда могу выбрать, но я должен знать, что даже в том случае, если я ничего не выбираю, я тем самым всё-таки делаю выбор.
Надо, чтобы в человеке любили всё — и пищевод, и печень, и кишечник.
Что было бы более революционным? Уехать или остаться? Если я уеду, то совершу революцию против других; если останусь, то совершу ее против себя, а это посильнее. Все подготовить, украсть, заказать фальшивые документы, оборвать все связи, а потом, в последний момент, все отменяется, добрый вечер! Свобода второй степени; свобода, побеждающая свободу.
У человека в душе дыра размером с Бога, и каждый заполняет её как может.