Стивен Кинг. Ярость
Я обещал рассказать вам о своей сексуальной жизни. Собственно, рассказывать особенно не о чем, если вы не умеете читать по ладони.
Я обещал рассказать вам о своей сексуальной жизни. Собственно, рассказывать особенно не о чем, если вы не умеете читать по ладони.
Воспоминания своевольны. Если ты прекращаешь гоняться за ними и поворачиваешься к ним спиной, они частенько возвращаются сами по себе.
В темноте ваши мысли замыкаются на одном, и можете пытаться думать о цветах на лужайке, о Деве Марии или золотом призёре Олимпиады в 440 году — всё равно мысли вернутся к невидимой тени, опасной, огромной туше с клешнямии и пристальным взглядом мёртвых слепых глаз.
…никогда — то самое слово, которое слушает Бог, если хочет посмеяться.
Если им нравились его книги (а некоторые были от них даже без ума), они заочно считали его сверхчеловеком, по меньшей мере, кузеном самого Господа. Вместо же Господа они сталкивались с мужчиной ростом шесть футов один дюйм, носившим очки, явно начинавшим лысеть и имеющим дурную привычку натыкаться на окружающие предметы.
Легко обвинять, легко жаждать мщения. Но когда посмотришь на вещи прямо, то замечаешь, как каждое событие завязано на другом, и что иногда вещи случаются потому, что они случаются. Никто не хочет признавать, что это так, поскольку тогда мы не сможем ни на ком выместить собственную боль.
Родители — это всего лишь переросшие дети, и только собственный ребенок может вытащить их из младенчества.
К прошлому следует относиться безжалостно и спокойно. Те удары, которые нас убивают, не имеют значения. Имеют значение только те, после которых мы выстояли и живем.
Жизнь — штука жесткая… ей на нас плевать. Не то, чтоб она ненавидела нас… нет, но и любить нас она тоже не любит.
Господи, дай мне смирение принять то, что я не могу изменить, волю изменить то, что я не могу принять, и ум, чтобы не слишком уж выеживаться.
Я стал торговаться, потому что так всегда поступают наркоманы. Я был обаятелен, потому что они обаятельны. В конце концов мне были даны две недели на размышление. Вспоминая это теперь, я понимаю все безумие этого решения. Стоит человек на крыше горящего здания. Подлетает вертолет, зависает над ним, бросает лестницу. «Лезь!» — кричит человек, свесившись из дверцы. Хмырь на крыше горящего дома отвечает: «Дайте мне две недели подумать».
Иной раз кажется, что постель — самое безопасное место.
Он никогда ничего не боялся и только теперь испугался (в первый раз в жизни), что начнёт сам себя ненавидеть. И скорее всего так и будет.
Нет на свете ничего такого, что утрачивается навсегда. Нет на свете ничего такого, чего нельзя обрести вновь.
Мне нравились маленькие дети. Многие из них вели себя плохо, но ни один не был окончательно испорченным. Маленькие дети — это единственная хорошая разновидность людей.
… для любви не нужно слов, и более того, слова могут убить любовь.
Смотреть вперёд можно, лишь оглядываясь назад, и жизнь каждого человека имеет собственную имитацию вечности: колесо.
Когда твой дом рухнул, нужно строить новый, а не склеивать обломки.
… сколько прекрасных вещей получаешь, когда жить осталось совсем немного…
Людям, которые смеются за закрытой дверью туалетной кабинки, доверять нельзя.
… единственное, что имеет значение, — сколько света вы излучаете на жизненном пути.
Любовь — самый пагубный наркотик из всех известных.
То, что ты любишь, надо любить еще сильнее, потому что наступит день, когда оно может уйти.
Неудача — она как будто бы летает вокруг, ну и в конце концов, она должна на кого-нибудь опуститься.
Рано или поздно в процессе обучения у каждого студента-медика возникает вопрос. Какой силы травматический шок может вынести пациент? Разные преподаватели отвечают на этот вопрос по-разному, но, как правило, ответ всегда сводится к новому вопросу: насколько сильно пациент стремится выжить?
Этот мир — всё равно, что огромный кожаный мяч. Снаружи мяча другие измерения; в коже мяча есть швы, которые порождают тонкие грани… Время от времени кожа рвётся. Как раз по тонкой грани. И тогда другое измерение проходит, разрастается и остаётся…
Любопытство до добра не доводит, но все-таки это не порок.
Главное в этом мире — чувствовать разницу между желаниями и возможностями. Я в это верю до сих пор. Я считаю, что лучше рыть вглубь, чем вширь.
Когда Джон Грехэм задался вопросом, уж не умерла ли эта собака, она подняла хвост и пёрнула. Значит, живая, решил он.
Розы вянут… Сад пропал…